Russian
English
German
Ukrainian
Независимый специалист по химическому оружию Марк-Михаэль Блум (Marc-Michael Blum), с 2012 по 2019 годы работавший в Организации по запрещению химического оружия и, в частности, содействовавший расследованию отравления Сергея Скрипаля и его дочери Юлии в Великобритании, рассказал о направленном в Германию секретном отчете из ОЗХО в связи с отравлением российского оппозиционера Алексея Навального. Кроме того, Блум раскрыл подробности работы лабораторий ОЗХО, исследовавших пробы политика, и рассказал, почему найденного в анализах Навального яда нет в списке запрещенных веществ.
Мы получили пресс-релиз ОЗХО, но существует гораздо более обширный, секретный отчет, который Германия получила в качестве ответа на свой запрос. И Германия будет решать, в какой форме она сделает его доступным для других государств. Я думаю, что общественность не сможет его увидеть. В нем несомненно будут указаны названия и структура примененных химических веществ. Представитель правительства Германии в своем пресс-релизе тоже сказал о рисках раскрытия технологии химоружия и таким образом его распространения, поэтому отчет, вероятно, не будут публиковать. Тем не менее сейчас мы находимся в ситуации, когда пять лабораторий пришли к одинаковому результату. Две из них неизвестны, но сертифицированы ОЗХО, и организация уполномочила их провести анализы. Они получили пробы и, ничего не зная друг о друге, сделали одни и те же анализы и пришли к одинаковому результату. Я думаю, мы можем констатировать: Навальный был отравлен боевым веществом.
Таким образом, первый запрос Германии в ОЗХО о так называемой технической поддержке, то есть о независимом расследовании факта применения химоружия, удовлетворен. Теперь запросить техническую поддержку явно захочет Россия, которая уже пригласила к себе экспертов ОЗХО. Что именно они там будут делать — зависит от пожеланий РФ. Вероятно, это тоже будет анализ проб. Это значит, что вся игра повторится заново. Что произойдет дальше — полностью зависит от стран-членов организации. Ни ОЗХО, ни технический секретариат не могут действовать сами: должен поступить запрос со стороны государств-участников конвенции. И тогда есть различные инструменты — например, консультации с экспертными группами после формального расследования предполагаемого применения отравляющего вещества. Однако такой запрос может направить только Россия, потому что это произошло на ее территории и с ее гражданином. Кроме того, возможен, так сказать, ультимативный инструмент — инспекция для проверки подозрений, когда государство «А» обвиняет государство «Б» в нарушении договора. Эта мера еще никогда не применялась в истории Конвенции о запрещении химического оружия (КХО).
В конечном счете, все это станет частью политического процесса, который за этим стоит: смогут ли страны-участницы прийти к общему мнению, что было нарушение конвенции? Сейчас есть заявление Франции и Германии с предложением ввести персональные санкции против российских чиновников. Этот процесс, конечно, сейчас работает совершенно независимо от ОЗХО.
— С 2013 года, когда был применен зарин в Гуте, был целый ряд случаев, когда были задействованы сертифицированные ОЗХО лаборатории, целая международная сеть, были проанализированы сотни проб. И фактический анализ проб никогда не подвергался сомнению. Многое ставили под сомнение, но не химическую аналитику.
Я думаю, что и в этом случае сомнения нужно оставить в стороне. Есть система сертифицированных лабораторий, которые раз в год должны проходить очень сложный тест для сравнения результатов. Есть отдельные лаборатории, которые могут проводить специальные анализы биомедицинских проб, то есть крови и мочи, как и в данном случае. Такая лаборатория получает задание от ОЗХО, а потом привлекается еще одна лаборатория. Обе работают независимо друг от друга и даже не знают, какая именно лаборатория работает параллельно над тем же заданием. Так что химики-аналитики всегда находятся под давлением и, конечно, они заинтересованы сделать хорошую работу, а не просто что-то выдумать — ведь есть и вторая лаборатория. К тому же образцы были взяты у Навального в «Шарите». То есть сотрудники ОЗХО не просто взяли какие-то образцы из шкафа, а фактически взяли у него анализы. Я не могу понять, как химический анализ может здесь хоть сколько-нибудь ставиться под вопрос. Есть наука, есть результаты, полученные научным путем. И я не думаю, что можно подвергать их сомнению.
— В Сирии, например, была атака с применением хлора. Этот химикат, использующийся в индустрии, высокотоксичен, однако не стоит в списке КХО и, соответственно, не требует специальных мер верификации. Однако если хлор применят, чтобы убить людей, он станет химическим оружием. И в таком случае атака с применением хлора — это нарушение Конвенции о запрещении химоружия. Таким образом, в конечном итоге нет необходимости, чтобы вещество стояло в списке — дело в том, как оно будет применено.
Однако ОЗХО также сообщила, что примененная в случае с Навальным субстанция структурно чрезвычайно похожа на соединения из запрещенного списка, особенно на те, что были внесены туда в июне этого года (постановление о внесении «Новичка» в список запрещенных веществ вступило в силу в июне 2020 года. — Ред.). И эти химические агенты стоят в списке номер один, куда входят действительно опасные вещества. Для них существуют очень строгие предписания, касающиеся деклараций, применения, запретов и ограничения производства.
— Эти субстанции разрабатывали как боевые вещества для замены гранат, бомб, артиллерии, для крупномасштабного применения в большой войне. Это не делает их автоматически лучшим средством для отравления людей. Несомненно, бывают вещи и эффективнее. Есть токсичные соединения, например, рицин, которые более ядовиты. Однако их сложнее ввести в организм. Так что «Новичок» имеет свои привлекательные стороны.
Приведет ли небольшое изменение базовой структуры к изменению свойств? Насколько можно судить по специальной литературе, эти вещества были созданы в 70-е — 80-е годы в рамках программы по разработке боевых отравляющих веществ. Там были исследованы не десять и не 50, а сотни, если не тысячи соединений. В рамках таких исследований вы просто делаете все, что можно, и смотрите, как это работает. И если какое-то соединение перспективно, то его отправляют на доработку. Если вы добились успеха, получили много свойств, которые хотели, тогда вы будете исследовать именно это вещество. Так что даже если новый вариант не внесен в список и вы раньше не встречали его описания в литературе, его все равно могли предварительно точно так же тестировать, и это лишь одно из многих возможных токсичных соединений.
Что, конечно, удивляет — так это применение вещества, которого нет в списке ОЗХО. Ведь список запрещенных химических соединений был известен уже давно — он был принят и обнародован в ноябре прошлого года. То есть было очень хорошо известно, запрет на применение каких химических веществ вступил в силу с июня этого года. И с учетом этого, конечно, очень интересно, что было применено как раз такое вещество, которого нет в списке.
— Я основываюсь исключительно на химической аналитике. Именно в случае с биологическими пробами с найденной в них очень низкой концентрацией отравляющего вещества нельзя выявить сигнатуры или нечто подобное, что позволило бы сравнить образцы с референтной пробой. Теперь мы знаем, что там была еще и бутылка, но говорилось, что и на ней обнаружено очень небольшое количество следов. Этого тоже было бы недостаточно для обнаружения сигнатуры. Таким образом, пробы нужно сравнить с чем-то еще. Это немного напоминает баллистическую экспертизу: да, у вас есть патрон, но вам нужно еще и оружие, из которого его выпустили, и второй снаряд, на котором оказались бы те же отпечатки пальцев. Здесь то же самое: один отпечаток мало что даст, вы должны его с чем-то сравнить. Но сейчас это сравнение невозможно.
— Дождемся, что будет делать ОЗХО в России и что она там, возможно, найдет.
